«Кто сел на чужого коня, тот быстро свалится».
Р.Гамзатов «Мой Дагестан»
Уж не знаю, кому принадлежит эта мысль, самому поэту или народной мудрости, но уж очень она подходит в качестве эпиграфа. «Мой Дагестан»- давно уже классика жанра. Без цитаты из него почти не звучат публичные речи. Многие из гамзатовских мыслей очень бурно «отреагировали» на время: одни из них приобрели особый блеск, другие- потускнели. «Было время, когда на слово «Дагестан» откликались эхом только пустые ущелья и голые скалы. А теперь оно звучит над всей страной, над всем миром, находит отклик в миллионах сердец». Но история дает обратный ход и Дагестан двухтысячных рискует снова стать эхом в пустынных ущельях и голых скалах. Необъявленная гражданская война иссушает Дух Дагестана и его Плоть. Мог ли предвидеть это жизнерадостный воспеватель Страны гор? В последней поэме «Времена и дороги», написанной практически в больнице, поэт очерчивает трагический маршрут, предстоящий Дагестану.
"Достоинство таится точно вор. Народу много- но людей так мало.
В пыли- любовь и схоронили славу, но мы без них- уже не дети гор.
Не знаю я, не знаю, что за снег в горах такое породил ненастье.
Иль это время, полное напастей, в засаде поджидало, как обрек".
[caption id="attachment_12650" align="alignleft" width="443"]
Сулиета Кусова[/caption]Но даже самое яркое поэтическое воображение не могло предугадать весь драматизм новейшей истории Дагестана. Новые поэты сформулировали вопросы современного дагестанского Бытия. Они стучат в сердца молодых кавказцев, как пепел сожженного инквизицией Клааса, стучал в сердце его сына Тиля Уленшпигеля. Дагестанский Апокалипсис вписан в мировой контекст, но у каждого народа он будет свой. В Дагестане давно говорят: Ахир Заман не за горами: брат пошел на брата. И потому пора отвечать на вопросы Времени. Лучше всех их формулируют поэты. Потому что через их сердца, по утверждению Гёте, «проходит трещина мира». - Сколько ударов может выдержать Кавказский хребет, протянувшийся с запада на восток от Черного до Каспийского моря? -Сколько ударов может выдержать язык братства, чтобы остановить утрату родных наречий и падение горных народов в низины? - Сколько дождей должно выпасть в реки Сулака, Терека и Самура, чтобы омыть тела братьев, убивающих друг друга? - Сколько слез не выплакали матери, чтобы утолить жажду убийц, называющих себя горцами? - Сколько ударов может выдержать нация, чтобы сохранить свое имя, пока оно еще держится на единстве вдов и матерей, одетых в черное? И страшный и трагический вывод: «в горах не осталось мужчин, чье слово было бы лучше их молчания, потому что предательство стало их жизнью, а те, чье молчание не могут искупить никакие слова, преданы земле, потому что лучших она прячет в своих глубинах. Когда народ перестает говорить, он перестает думать». Вердикту Поэта стоит доверять, ибо его сердце зорче, а голос- честнее, таков дар Всевышнего. Им щедро наделена Миасат Муслимова- автор этих строк. В ней гармонично сочетаются экспрессия поэта, трезвость публициста, прагматизм чиновника и честность гражданина. В Миасат меня всегда удивляет скорость, с которой она живет. Кандидат филологических наук, автор нескольких книг, лауреат Сахаровской премии, лауреат премии «Золотое перо России», многих литературных премий. Ее частные поездки по России как посла доброй воли от Дагестана открыли двери в республику многим из разных уголков страны. Начальник информационно- аналитического управления при Муху Гимбатовиче Алиеве, она сумела вдохнуть в скучное слово Идеология творческое начало. Она умеет выбирать людей, умеет контактировать с ними, она умеет многое из того, что очень нужно сейчас в республике. Кроме того, она умеет отстаивать свою позицию. Более того, она свою позицию имеет. При новой власти ей нашлось место замминистра Печати и информации РД. В этой должности она имела смелость не согласиться с решением главы республики поменять гимн Дагестана за авторством Ширвани Чалаева. За это Р. Абдулатипов приказал своим смердам любыми способами ее уволить, за что рьяно взялся министр Печати и информации Азнаур Аджиев. Но уволить чиновника трудно, есть риск судебных разбирательств, поэтому ей предложено уйти самой, иначе на нее все равно что-нибудь нароют. Что и сказано было ей открытым текстом. Миасат Муслимова умеет держать удар, тем более как поэт она давно сформулировала запросы власти: «Продано, продано, продано… Преданных просят уйти. Родина, Родина, Родина, нет к тебе больше пути. Лекари, пастыри, лидеры- сколько овец и братвы. Заказчики, скупщики, киллеры- элита несчастной страны…». Вполне возможно, Миасат покинет республику, как покинули ее очень многие интеллектуалы. А Рамазан Абдулатипов будет в очередной раз горевать, что ему не с кем работать. Что совершенно нет профессионалов, что его не устраивает ни один министр. Несчастный Дагестан. Оказывается, у него были только одни удачные роды- Абдулатиповым. Все остальные- требуют донашивания.
Я освободил вас от рабства…
Это была одна из первых абдулатиповских фраз, шокировавших Дагестан. Но как заметил Герцен: «нельзя освободить людей внешне больше, чем они свободны изнутри». А уж в этих горах свободный дух гуляет, где захочет не одно столетие без всяких санкций Абдулатипова. Комментируя эту фразу в интервью «Новому делу» Абдулатипов призвал вернуться в республику всех, кто хочет ей послужить, потому что: «здесь уже рабства нет, здесь уже можно говорить все, действовать открыто». При этом из Минпечати уволили юриста, адвоката, публициста Руслана Акаева из-за поста, размещенного в социальной сети Facebook, в котором Руслан, как гражданин, выразил сомнения в правильности присоединения к России Крыма. С канала РГВК «Дагестан» были уволены пять сотрудников, «провинившихся» в том, что в прямом эфире какой-то зритель позволил себе нелестное высказывание в адрес руководителя региона, а ролик из этой передачи разошелся по Интернету. Вынудили уйти с поста исполнительного директора ассоциации предпринимателей «Южный Дагестан» Маира Пашаева за аналитическую статью, в которой он дал объективную оценку экономической стратегии республики. Есть люди, которых просто нельзя допускать до власти. Абдулатипов из их числа. Те, кто хорошо знал его, прекрасно понимали, что Дагестан очень быстро перемелет весь этот ничем не подкрепленный пафос, самолюбование, пустозвонство, а самое главное- воинственную нетерпимость ко всякой другой мысли и позиции, кроме как собственно абдулатиповской.«Абдулатипов- моя профессия», - продекларировал он в юбилейном фильме о себе любимом. И это правда! К себе он относится очень трепетно. Можно сказать, с восхищением. К оценке себя, как руководителя требователен настолько, что подключил международную компанию, проводящую кадровый аудит. Итогами ее работы товарищ Абдулатипов остался крайне доволен. Я сказал: «начните с меня. А вдруг, я не соответствую назначенной должности. В течение двух часов меня исследовали четыре человека. В результате они даже пошутили, что мне надо стать генсеком ООН» («Новое дело» от 11.10.2013). Соответственно, при таком лидерском масштабе все начинания амбициозны: «В Дагестане сегодня наводится элементарный порядок. Этим не занимались десятилетиями. Многие вещи, начатые мною в республике, будут работать на тех, кто придет после». Мысль патрона подкрепил Александр Ермошкин, руководитель постпредства Дагестана: «Мы надеемся, что в дальнейшем итоге республика станет зоной демонстрации нового подхода развития территорий и будет служить примером для регионов всей России». Над этим пафосом можно было иронизировать, если бы Рамазан Гаджимурадович не получил власть. И тогда от него начали зависеть человеческие судьбы. И под каток его самостийности попали люди, имеющие собственную позицию. Люди состоявшиеся, преданные Дагестану, интеллектуалы, эффективно работающие на бренд республики.
Писать об Абдулатипове- одно удовольствие, по части фактологии Рамазан Гаджимурадович- просто находка для журналиста. Столько цитат, афоризмов, нравоучений. А сколько интервью? Уже снято несколько фильмов о новом лидере дагестанцев. Сколько заявлений и обещаний. И все это за неполные два года своего президентства.
Его назначили ВРИО 28 января 2013 года. А уже 24 июня, через пять месяцев, в интервью «Московскому комсомольцу» Абдулатипов гордо заявил о самом главном достижении первых ста дней «царствования». «Самое ценное для меня- высказывание одной женщины, она сказала: «у меня такое чувство, как будто я оказалась за эти несколько месяцев в совершенно новой стране, я никогда так свободно не дышала последние десятилетия, как дышу сегодня». За сто дней- столь глобальные преобразования народного сознания. Круто! Почти революция!
Нет числа абдулатиповским перлам и в интервью «Комсомольской правде» за 30.04.2013. «Меня поражает, что фактически трудно найти точки роста. Оказалось, почти ничего не работает на развитие республики. В элите, во власти, в правоохранительных органах за эти годы сформировалась достаточно токсичная среда… Людям надо было дать установку и они начали работать по-новому». Если точек роста нет в Дагестане, то я не знаю, где они есть. Об этих «точках роста» мы рассказали в нашем с Ильясом Богатыревым фильме «Кавказский хребет России». Объехав 15 районов республики, в том числе и самых высокогорных, мы были потрясены трудовой энергетикой дагестанцев, их национальной пассионарностью. Рамазан Гаджимурадович, приложите свое чиновничье ухо к мощной народной груди, почувствуйте пульсацию крови, потрясающую способность к выживанию. И тогда, может быть, уйдет это высокомерие, менторская спесь абдулатиповских деклараций: «Я говорю своим дагестанцам: ребята, хватит кормиться с рук рязанского мужика! Не нужно сидеть на шее у остальной части России». Унизительно для Дагестана даже комментировать эту абдулатиповскую подтанцовку.
Провал Рамазана Абдулатипова на посту главы Дагестана можно считать свершившимся фактом, остается лишь ждать, каким образом Дагестан будет осуществлять «вынос тела» за свои пределы (не дай Бог, конечно, в буквальном смысле). Этот строптивый регион очень быстро переваривает и перемалывает пустые хабары и дряблую мускулатуру. Дагестан умен, честолюбив и энергичен. Это воин и труженик, мудрый старец и юноша- романтик. Не терпит фальши, холопства и пустозвонства. Слишком высоко напряжение каждого прожитого часа в этих горах. Слишком велика цена дагестанского чурека. И пота, и крови достаточно пролилось на дагестанскую землю и продолжает литься. Здесь женщины не слабее мужчин, а мужчины тверды, как ребристые дагестанские скалы. «Мы похожи на наши горы- такие же неровные, разные, крутые…» - говорит моя любимая Зарема Дадаева, директор Музея Махачкалы, креатива которой хватит на несколько министерств и ведомств. На международной конференции музеев в Грузии, проводимом Советом Европы, я с удовольствием наблюдала ее триумф среди маститых музейных мэтров- один из ее творческих проектов объявили достойным Книги рекордов Гиннеса. Я назову десятки дагестанских творцов, интеллектуалов, которые сами по себе уже бренды для всего Северного Кавказа. Их вырастил Дагестан. Я полностью разделяю оптимизм Заремы: «Я верю в мудрость дагестанского народа, который с достоинством выходил из сложных ситуаций. Сегодня мы как будто впали в летаргию, после которой неизбежно наступает пробуждение». Из этого состояния нужно выходить постепенно, осторожно, продуманно, а не под шум абдулатиповских погремушек. Проблемы Дагестана вписаны в общеросийский контекст и невозможно построить шведский социализм на берегу Каспия, будь ты семи пядей во лбу. Но просыпаться надо! Необходимо! А для этого вместо самобичеваний необходим социальный оптимизм. И я призываю моих коллег-журналистов уравновесить жесткую критику реалий (справедливую и нужную) уверенностью в дагестанском завтра. Дагестан играет по правилам, предложенным Федеральным центром и надо честно признать, что все эти модернизации, урбанизации, индустриализации и оптимизации в московской версии по сути вредоносны для Дагестана и всего Северного Кавказа. Об этом уже подробно сказано специалистами, но до сих пор не реализовано на практике. Президент испанской корпорации «Фундасьон Метрополи», футуролог Альфонс Вегаро, на обсуждении вариантов социально-экономического развития РД подчеркнул очень важную вещь: «…важно при внедрении инновационных решений в проект развития республики не забывать о сохранении самобытных традиций и культуры данного региона, впечатляющего всех своим природным великолепием». К сожалению, эту рекомендацию не учли и планы громадье в стратегии развития имеют мало общего с естественными нуждами и возможностями республики. Уже много лет насилуется цивилизационная специфика дагестанской культуры и ментальности, искажаются традиции, уничтожается ландшафт, как колыбель этносов. И то, что Дагестан до сих пор сохранил свой потенциал, свидетельствует о стойкости его к внешним ударам. Много крови сейчас в Дагестане, много злости, агрессии, лжи, жизнь человеческая обратилась в ничто, ее легко обрывают выстрелом в упор, убийцы уже не прячут лиц. Это страшно. Но наступят другие времена и Дагестан явит миру свой светлый лик. Где- где, а уж в этих землях между Каспием и горами не счесть образцов человеческого Духа, эстетического Вкуса, высокого Мастерства и гипертрудолюбия! Когда Дагестан занимался самовоспитанием, он имел народную систему шлифовки нравов. В знаменитых Кубачах мне показали внизу, под селом поляну на берегу реки, куда для исправления ссылали провинившихся перед джамаатом односельчан. Этот «кубачинский острог» не был ни укреплен, ни огорожен, но никому не приходило в голову бежать оттуда, что означало вырвать себя с корнями из «родовой грядки», а это для горца- верная смерть: жизнь без рода, тухума, без джамаата. У вольных обществ был обычай отселять из села нерадивые, бесхозяйственные семейства, дав им возможность на новом месте доказать свою состоятельность. До сих пор выходцы из этих малых сел-спутников не в почете у большинства. В школьном музее Согратля видела я остроумное изобретение вольных аварцев- булаву позора. Всем селом заносили ее в дом проштрафившихся. И так же публично забирали обратно, если искупление принималось обществом. Но нынче другие времена и другие воспитательные институты, неэффективность которых очевидна. Когда понятия «Ях», «Намус» уже не работают, функцию общественного регулятора принимает на себя Ислам. И с этой реальностью придется считаться.
От женитьбы кукол не рождаются дети.
Так сказал почитаемый им поэт Расул Гамзатов. А Рамазан Гаджимурадович сегодня устроил в Дагестане веселую кукольную свадьбу, воспринимая Дагестан как песочницу для своих политических забав. Как странно вырасти в горах, создать себе в своем селе при жизни мавзолей и абсолютно не понимать, какой деформации подверглись эти горы и все сторожевые башни Дагестана бессильны сегодня в защите этой древней территории. Трудно понять, что побудило В.Путина посадить на дагестанский трон Абдулатипова, ведь никакими организаторскими способностями он не отличился. Его сфера деятельности всегда была представительской. Его стихия- софистика и демагогия советского периода, когда говорящие павлины имели успех на трибунах. Его рассуждения сегодня о национальном вопросе- дела давно минувших дней, устаревшая риторика времен «фонтана дружбы народов». Новое время требует новых песен, и, соответственно, их исполнителей. Нарастает цивилизационный разлом между большой Россией и Северным Кавказом. Социальный протест, не имеющий реального оформления на политических площадках, передислоцируется на религиозный плацдарм. Ислам, особенно в его салафитской форме, становится «марксистскими кружками», канализирующими социальное недовольство. Вопреки удушающей властной вертикали в республике вырисовывается дееспособный гражданский сектор. Уже можно говорить о зачатках политической нации в Дагестане. Это сложное самоорганизующееся общество: опыт вольных обществ, опыт городов-полисов дагестанского формата, опыт горского республиканства и народной демократии- те дрожжи, на которых зарождается дагестанская политическая нация. Здесь Ислам становится религиозной доктриной, органично вписывающейся в гражданское структурирование. Я имею в виду граждан греческого образца, «развитых настолько, что у них есть способность общественного суждения и мускулы для совершения ответственных и рискованных действий в обществе». Эта цитата из грузинского философа Мамардашвили очень адекватна для характеристики дагестанского общества, которое веками формировала история и геополитика. Те унизительные характеристики, которые слышат дагестанцы от главы республики- есть иллюстрации не только его личных качеств, но и полного непонимания повестки дня для Дагестана. Предложить Дагестану Абдулатипова сегодня- это все равно, что вместо костюмов от Диор навязать всем китайский макинтош. Его лубочная идеология давно устарела. Ведь В.Путин хорошо знает дагестанцев еще по событиям 1999-го, когда практически Дагестан спас Россию от распада, знает, ценит и уважает, что еще раз недавно признал на Селигере. Так зачем же такой подарочек этому пассионарному народу? Это что, полный коллапс кавказской кадровой политики? До сих пор не ясно, почему так срочно нужно было поменять Магомедсалама Магомедова, не дав ему возможность довести до конца начатые большие проекты. При нем Дагестан вышел на лидирующие позиции среди северокавказских республик, налицо была инвестиционная активность, элита консолидировалась, межнациональных распрей не наблюдалось. Процесс был запущен и он пошел! Так что же так напрягло Кремль, и чем же так приглянулся ему Абдулатипов? Но не тем же, надеюсь, что в своем известном письме он объединил Путина и Всевышнего в одну группу поддержки («Всевышний и Президент России дали мне шанс поработать на благо Дагестана») (?!). Он пришел в республику, как в пустыню Гоби, где только песчаные барханы и ему- преобразователю суждено создать здесь оазисы. Как будто не было у него предшественников, которым пришлось преодолеть сложнейшие этапы новейшей истории. Еще не оценена по достоинству эпоха Магомедали Магомедова, масштабного, филигранного политика, практически удержавшего Дагестан на краю страшной пропасти раскола всего и всех. Значимость его личности еще предстоит оценить потомкам, когда улягутся сиюминутные страсти и большое увидится на расстоянии. Политическую преемственность сохранил Муху Гимбатович Алиев, успевший за четыре года подготовить законодательную базу модернизации Дагестана. Его теоретические исследования эпохи, его философские зарисовки, его смелые и честные выступления на больших политических хуралах сегодня крайне информативны и полезны для любого и политика и обывателя. Я с удовольствием перечитываю его труды, каждый раз находя в них нужные ответы. Напомню, что эти два политических лидера имели дело с почти бездыханным Дагестаном. В связи с событиями в Чечне с 1990 года объем промышленного производства с Дагестане упал в 6 раз, в химической отрасли- в 40 раз, в легкой- в 26 раз, около 30 процентов населения не работало и большинство из них- молодежь до 29 лет. «Порох! Поднеси спичку- все вспыхнет»,- вспоминал об этом времени Муху Гимбатович, но не полыхнуло, потому что мудрость народа была помножена на волю лидера. Жаль, что, так и не смогла пока уговорить этих двух политиков сделать о них фильмы, хотя сценарии написала давно. Когда человеку есть, что сказать, он больше молчит. Я давно заметила свойство умных людей- не тарахтеть. Когда к власти пришел Магомедсалам Магомедов, была долгая публичная тишина. Это оттого, что он, как экономист и как человек, плотно инкорпорированный в политическую структуру Дагестана, хорошо понимал, с чем он столкнулся. Это было молчание от знания. Абдулатипов начал с пафосной декларации: «За пять лет я изменю Дагестан».«Пока остальная Россия строила капитализм, Дагестан погрузился в мрачное средневековье»,- ужаснулся новый глава. Он заклеймил своих предшественников, не сумевших Дагестан модернизировать, потому что их съели дагестанские кланы, «а я им не по зубам»,- гордо заявил Рамазан Гаджимурадович. Оказывается, с его приходом в республику авторитет власти страшно повысился. Причем мгновенно. «Когда я приехал в республику, было 8 процентов доверия к власти, я вернул где-то 71-85 процентов. Вот. Меня надо беречь. Если мой рейтинг уйдет к 12 процентам, значит, страна потеряла еще один шанс вытащить Дагестан из кризиса»,- предупредил в интервью «Комсомольской правде» от 26.11.2013г. Рамазан Гаджимурадович. Замечу, что на сегодня (через неполных два года) по данным ФСО рейтинг Абдулатипова равен 0,4 процента. Я же говорила, Дагестан переваривает быстро. «Хочу еще раз обратить внимание коллег: никто, кроме меня не сказал и не мог сказать того, что я сказал за эти месяцы. Я открыто и честно назвал вещи своими именами»,- заявил Абдулатипов на заседании Пресс-клуба («Дагестанская правда» 04.12.2013). В молодежном интернете за главой республики твердо закрепился образ «шут гороховый» и еще более резкие молодежные приколы, спровоцированные очередным воспитательным шедевром Абдулатипова. Он посоветовал молодым мусульманам сбрить бороды, которые они носят якобы по примеру пророка Мухаммада (с.а.с.): «но пророк Мухаммад также ездил на верблюде, езжайте тогда и вы на верблюдах». Рекомендация нашла адекватный ответ в Интернете. Очень браво Абдулатипов пообещал победить коррупцию, но уже через год в интервью Итар-Тасс сообщил, что коренного перелома нет: «Для изменения ситуации нужна другая культура, другие жизненные ориентиры у людей. Пока не сменишь всех- коррупцию сложно победить». Что задумал сменить Абдулатипов не ясно: то ли власть, то ли весь народ, то ли выбрать другую страну на жительство. Популизм, надменность, авторитаризм и пустозвонство зашкаливают. Циничными выглядят победные рапорты первому лицу страны о запуске производственных объектов, где ни слова о том, что начаты они его предшественником Магомедсаламом Магомедовым. Хваленные 10 проектов президента- безграмотная и безответственная компиляция, подбирание крошек с хорошо сервированного стола его предшественника. О нарастании коррупции при нем написано уже так много, что здесь эту тему опускаю. Его идеологические эскапады отдают нафталином, а вся эта мелодекламация про намус, проекты перековки дагестанского социума сильно напоминают кондовый Кодекс строителя коммунизма. Он забыл, что традиции предков- это не только переодевание в черкеску, это и уважение к тому, кто до тебя протаптывал горную тропу, чтобы ты потом шел по ней. Горцы знали, зачем строили дома с покатыми крышами. Столько хвастовства не достойно горца: Путин сказал мне: «Рамазан Гаджимурадович, Вы работали на разных должностях, долгие годы, в разных структурах и вы не испачкали свое имя, и это имя является достоянием и для Дагестана, и для нас»(?!). Большинство заявлений Абдулатипова невозможно комментировать с позиции здравого смысла. Его трехчасовые прямые эфиры с народом в стиле «Укрепление доверия населения в эпоху преобразований»параноидальны. В июле он «скромно» сообщил о встрече с Путиным и Медведевым, которым он поведал, что «Дагестан 2014 года коренным образом отличается от начала 2013. Мы также вышли на первое место по темпам развития, но это потому, что в Дагестане было развалено промышленное производство и малейшее усилие, в частности, ввод нескольких заводов дает такие темпы развития». «Малейшее усилие» Рамазана Абдулатипова- это открытие двух заводов: Каспийский завод листового стекла и по переработке томатов в Тарумовском районе. Это круто! За один год открыть два завода. Такому эффективному менеджеру впору возглавить Правительство РФ, страна в стагнации, а тут, в Дагестане такие бешеные успехи. И ни слова о том, что он к запуску этих заводов имеет очень косвенное отношение. Так же, как и к виноградникам, посаженным до него. И ко многому другому, что было запущено до его прихода в республику. «Эффективный менеджмент» Абдулатипова подлежит глобальному исследованию, заказать которое в самый раз или Жванецкому, или Задорному. Над всем этим можно было бы потешаться в любое благостное для страны время, но Дагестан вступил в самый драматический, самый альтернативный период своей истории: куда, с кем, и каковы перспективы. И одна из самых судьбоносных проблем национальной истории- терроризм, экстремизм.
«Закрепить каждому террористу по одному полицейскому…»
Такую рекомендацию получило МВД от главы республики на встрече Р.Абдулатипова с ветеранами силовых структур. И не дай Бог, дагестанские полицейские кинуться исполнять указания... С учетом сложившейся ситуации на Ближнем Востоке, с появления нового халифата ИГИЛ, с учетом молодых дагестанцев, которые ушли туда воевать и которые обязательно вернутся, с учетом раскола дагестанской уммы и мощнейшим социальным разрывом на бедных и богатых в республике, вопрос политического лидера в Дагестане- вопрос судьбоносный. Насколько сможет управлять он неуправляемой ситуацией, насколько сильна его команда и насколько она консолидирована вокруг лидера, какова мера его авторитета в обществе. Сможет ли он выйти к возбужденной мятежной толпе, как это когда-то сделал Магомедали Магомедов. В этой ситуации демагогия и высокомерие могут стать роковыми для лидера. Сможет ли он вступить в диалог с пятитысячным религиозным сообществом, вышедшим на площадь под флагом салафизма и вступить с ними в прямые переговоры, как это сделал вице-премьер Ризван Курбанов, и обуздать ситуацию созданием диалоговой площадки, которую начал с салафитами Магомедсалам Магомедов. Насколько ясно глава республики воспринимает религиозный раскол в Дагестане, и кто для него эти люди, ушедшие в лес- жестокие убийцы, заблудшие? И в том и другом случае, это дети дагестанских гор, это граждане республики. Это хорошо понимала команда Магомедсалама Магомедалиева и впервые на Северном Кавказе появился новый техно- идеологический инструментарий- Комиссия по адаптации боевиков к мирной жизни. Ее возглавил вице-премьер Ризван Курбанов, в котором удачно сочетались личные качества и профессиональные навыки. Можно много спорить о плюсах и минусах Комиссии, но что эта принципиально новая структура начала сложную и многоступенчатую борьбу за судьбы молодых дагестанцев- это однозначно. Поэтому абдулатиповская оценка работы Комиссии безнравственна: «У нас якобы работала Комиссия боевиков к мирной жизни, однако адаптировать за несколько лет удалось единицы, а за последний месяц мы вывели 17 человек, но при этом особого шума по этому поводу не устраиваем. Некоторых из тех, за кем не числится серьезных преступлений, я даже отправляю к своим друзьям в Саратовскую область на ферму, чтобы оторвать от этой среды». Думать, что столь сложную проблему можно легко нейтрализовать саратовской фермой- значит, не представлять всей ее глубины. Комиссия по адаптации работала не с подследственными, а с человеческими судьбами. Хорошо ли плохо она справлялась со своими задачами, ответило бы время, а его было мало для накопления нужного опыта. Главное, что молодые люди имели важнейший канал коммуникации с обществом, а не только с карательными структурами. У каждого из них была своя дорога в лес. Я видела их в тюрьме: убежденных и заблудших, непримиримых и раскаявшихся. Пастырей и овец. «Козлов» и «пацанов». Ведущих и ведомых. Юных перепуганных мальчиков и твердых в своем выборе мужчин. Там, на этой кровавой поляне, все, как в обычной жизни- «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу». Только цена высока и расплата неотвратима. Как сложить разорванные куски плоти в человеческую судьбу? Как проникнуть в мозг женщины, которая отправляясь в Москву умирать во имя Всевышнего, пристраивала в люди свою шестилетнюю дочь? Почему не сработал материнский инстинкт? Почему материнское сердце не сжималось от любви к ребенку? Или какие-то другие чувства поглотили все остальные? О чем думала она, примеряя пояс шахида у своей напарницы, подгонявшей по фигуре им обеим эти страшные наряды? Потом они долго ехали на автобусе из Махачкалы в Москву навстречу собственной смерти, мелькали за окном люди, сменялись города, проносилась жизнь и ничто не отрезвило их. Что и как можно сделать с человеческим мозгом? Уничтожить саму горскую ментальность и традицию! Счет исковерканных судеб пошел на тысячи. Чтобы остановить эту адскую машину, необходимо понять, как она работает. Потому в функции Комиссии входило больше, чем работа с выходящими «из леса». Это была площадка для анализа происходящей в умах разрухи и как этому противостоять. Именно эту ее ипостась имел в виду Глава ФСБ Бортников, обозначив Комиссию идеологическим проектом, к сожалению, пока единственным и начат он был в Дагестане. С переходом Ризвана Курбанова в Госдуму резонно было предположить, что Комиссия выйдет за пределы республики на федеральную площадку и станет координационным органом общекавказского (шире- общероссийского) масштаба, определиться с юридическим статусом и сосредоточит на себе выработку идеологической стратегии антитерроризма и антиэкстремизма и будет тесно сотрудничать с НАК и Совбезом. Глобальность проблемы требует должного представительского уровня. Комиссия могла стать структурой, с более расширенным спектром функций, чем только «вывод из леса» и «адаптация боевиков к мирной жизни». Уже давно среди дагестанских мусульман прозвучали предложения начать социальный мониторинг семей убитых боевиков. Эту же тему поднял С.Ченчик на межведомственном форуме «Южный щит» в Махачкале: «Почему мы не говорим об адаптации детей уничтоженных членов банд подполья?..». Действительно, семьи погибших радикалов не перестают оставаться гражданами РФ и не несут ответственность перед законом. Должны ли они быть лишены опеки государства? Вопрос очень острый. Подобный опыт Таджикистана, когда семьи погибших моджахедов отряда Муло Абдулло по указу президента Имамоли Рахмона оказались под опекой государства, смягчил религиозную напряженность. Для нас- это проблема, к которой только предстоит подступиться. Поэтому у Комиссии должно быть будущее. Ризван Курбанов активно подключал к работе журналистов. Вопрос публичности Комиссии был спорным, некоторые усматривали в этом популизм, но публичность нужна была для раскрутки смысла Комиссии, ее сути. Как можно больше людей должны были знать, что есть структура, есть люди, которые придут им на помощь. Я видела, как принимала Комиссия молодого парня из Дербента. Его привезли в 12 часов ночи, растерянного, рядом отец в буквальном смысле с дрожащими руками, дома осталась парализованная от стресса мать. Парню 21 год, познакомился с «наставником» в Интернете, потом была личная встреча. Сам не помнит, как попал в лес, шел туда за идею, через три месяца очнулся, написал родным записку. Эта записка- крик отчаяния запутавшегося мальчика: «Мама, папа, я не могу без вас, не могу без сестры, я очень люблю вас, я хочу домой, помогите мне вернуться…». Подбросил записку во двор дома, подождал, пока мама забрала ее и снова вернулся в лес. Ждать! Такова краткая фабула, за ней страшная трагедия семьи. Парень, конечно, прошел через тюрьму, но за следствием следила Комиссия. Без такой точечной работы конвейер смерти не остановить. Комиссия давала надежду… Но есть те, кто в ней не нуждается- убежденные! Что делать с ними? И вообще, в чем суть пропаганды антитеррора? Кто, где и когда смог победить силой идеологию? Ее можно загнать в подполье, но истребить в головах невозможно. Именно за идею, особенно религиозную, человек идет на мученическую смерть с улыбкой. Идеологические потоки можно канализировать, создав для них легальное русло. Ислам, особенно в салафитской версии, становится плацдармом, где оформляется стратегия борьбы за социальную справедливость. И работать здесь нужно лазером, ультразвуком, интеллектом. На этой площадке должны быть собраны люди служения, люди долга, люди Слова. А таких вокруг Рамазана Абдулатипова практически нет. Они и не могут быть рядом с человеком, который слышит только себя, и, перефразируя Станиславского, любит не Дагестан в себе, а себя в Дагестане. А сегодня для республики такой лидер стратегически небезопасен. Возвращаясь к увольнению Миасат Муслимовой, процитирую ее саму- поэта Мариам Шейхову. «У многих правда- в сердце, в тайнике.
Коль выскажешь- ответит лаем свора, храня хозяйский сон.
А вдалеке- от родины найдешь ли ей опору?
Кто раны дому будет врачевать.
Прости, моя стареющая мать, что сыновьям не ведомы укоры».
директор Центра этно-конфессиональных
исследований в СМИ при СЖ России
Кусова-Чухо С.А.
